Остап Бендер размножился, или четвертый - лишний

Версию культового романа "Золотой теленок" с подзаголовком "Концерт замученных опечаток" предложил новосибирский драматический театр "Старый дом". В прологе режиссер Тимур Насиров читает дневники Ильфа-Петрова, задавая тон спектаклю. В программке сказано, что он играет Козлевича (по настроению), но с таким настроением только дневники и читать. Печальная интонация не предвещает персонажам ничего хорошего, но найдет свое подтверждение лишь в финале. До поры до времени жизнь кажется славной и беззаботной. По залу бегают комсомольцы, музыканты, матросы, психи, а на сцене творится форменное хулиганство, которым заправляют четыре Бендера, – то одновременно, то поочередно. Разобраться в том, кто из них настоящий, а кто самозванец, гораздо труднее, чем идентифицировать детей лейтенанта Шмидта. Впрочем, необходимости в этом нет, так как главный герой спектакля, как было задумано, вовсе не Бендер.

Закон, по которому Тимур Насиров предлагает судить свой спектакль, он сформулировал в анонсах четко и определенно. Спектакль сделан для читателей "Золотого теленка", растащивших роман на цитаты, знающих его чуть ли не наизусть. Посему главный герой здесь – текст, великий и могучий. Актеры предлагают перечитать его вместе, насладиться им, поиграть с ним, на наших глазах придумывая соответствующие духу текста ситуации. На темно-бордовый круг, напоминающий арену цирка, выкатывают рояль, в котором нет ни струн, ни клавиш, потому что на самом деле он – Антилопа-гну, а потом еще и комод, в котором Корейко хранит противогазы. Музыка извлекается из менее академических инструментов: аккордеон, труба, тарелки, бубен, стиральная доска с грифом гитары. Паниковский вполне сносно играет на банджо, дирижируют джаз-бандой Бендеры в шарфах и кепках. Звучат популярные песни и мелодии 30-х и прочих годов, а в танго Пьяццоллы вступают воображаемые скрипки.

Вся эта катавасия оказывается ярче и объемней самого текста, для которого пока не найдено особой интонации. Остается послевкусие от музыки и картинки, но не от крылатых слов, озвученных на сцене. Так с детства знакомы, так хороши, так самодостаточны эти слова, что не ложатся на ткань спектакля, требуя в обращении с собой какой-то сверхъестественной изобретательности. Юмор высекается пластикой, атмосферой, свободой сценического существования и только потом словом, которое оказывается наиболее слабым звеном. Хочется повторить, но трудно вспомнить, в силу чего спектакль не добавил новых страниц в личный цитатник "Золотого теленка". Разве что Бендер, который закончил свою историю признанием: "Я не хочу жить вечно. Я хочу умереть".

Джаз-банда, казавшаяся такой сплоченной, распалась. Паниковский (Александр Сидоров) угас под джазовую интерпретацию песни "Над землей летели лебеди", переплавленную в похоронную элегию. Балаганов и Козлевич вышли из дела, пытаясь сгладить расставание похлопываниями Бендера по плечу, даря что-то на память. Одиночество Великого Комбинатора страшнее, чем одиночество обычного человека.

Последнего, четвертого, Бендера сыграл Василий Байтенгер – в отличие от коллег, в сухой, сдержанной, лаконичной манере. Постаревший Бендер приходит к постаревшему Корейко (Леонид Иванов) - и никакого азарта в их глазах. Один устал гоняться за деньгами, другой устал их скрывать. На торжественном мероприятии "смычки" Корейко выступает с монологом из "Маленьких трагедий", будто бы специально подготовив его для прихода Бендера, и каждому из них ясно, кто у нас Сальери, а кто Моцарт.

"Концерт замученных опечаток" казался забавным, когда Паниковский печатал на машинке с грузинским акцентом. Позже выяснилось, что опечатками пестрит вся жизнь. Бендер, гнавшийся за миллионом и не умевший остановиться, бросил любимую девушку, которая не простила и вот уже 27 дней замужем. А не сделай он эту опечатку – был бы счастлив в благополучной женитьбе? Тут и вспоминается пролог, припечатавший светлую мечту о Рио-де Жанейро: "Я хотел бы быть вздорным болтуном, гоняющимся за счастьем, которого наша Солнечная система предложить не может". Мечта дает стимул и силы, но когда сбывается – перестает быть мечтою. Цель, которая наконец-то достигнута, оборачивается зияющей пустотой. Обретенный миллион становится метафорой числа зеро, подводящего черту подо всей жизнью. Такова судьба Художника: он обречен априори.

И что же теперь, не гоняться за счастьем, не ждать его, не пытаться приблизить? Смириться с тем, что его не существует в природе? На что не жалко потратить жизнь, на что стоит расходовать себя? А может, лучше вообще не появляться на свет, но как? Спектакль Тимура Насирова рождает вопросы, но не дает ответов. Ответов никто не даст, кроме себя самого.

Джаз-банда под предводительством Остапа фотографируется на фоне рояля, который никогда не звучал. Картинка мутнеет, пропадает, исчезает, растворяется в дымке времени. Для чего жили? Для того, чтобы остаться в нашей памяти? Но они-то об этом так и не узнали…